Подавляющее большинство находок мечей и кинжалов в скифское время связано с аристократическими погребениями, в том числе и ≪случайные находки≫. Остальные исключения из этого культурного шаблона весьма показательны – Мельгуновский клад является кенотафом, меч из кургана Большая Белозерка находился в тайнике погребения. Видимо, наиболее близкой практикой демонстративного потребления для иранских кочевников оказалась именно погребальная, для которой оружие превращалось в парадное. При этом, парадное оружие иранцев, найденное в отрыве от погребальных комплексов (Зивие, Амударьинский, Феттерсфельде) – за пределами кочевнического мира и, возможно, очерчивает его границы. Сама традиция парадных мечей, помещенных в погребальный контекст, пульсирует на протяжении всей истории ираноязычных кочевников. Появляется она еще в финале предскифского периода – на Балканах, вдали от основной концентрации предскифских мечей и кинжалов на Кавказе. Контекст ее появления – угасающая практика помещения мечей и кинжалов в клады, восходящая к эпохе поздней бронзы. В скифское время традицию парадных мечей сопровождают хронологические разрывы, пролегающие между главными звеньями периодизационной цепи. Несмотря на то, что максимальное количество скифских мечей и кинжалов приходится на среднескифский период, основная масса парадных форм относится к финалу классической скифской культуры – золотой осени Скифии, иллюстрируя тезис о том, что подобное демонстративное потребление совпадает с периодами политической нестабильности. И, действительно, вслед за периодом максимального распространения парадных акинаков в третьей четверти IV в. до н.э., спустя одно поколение, мы видим почти полное исчезновение классической скифской культуры.