Изображения трех зайцев, бегущих по кругу, уши которых создают равносторонний треугольник, встречаются в различных религиозных культурах издревле. Древнейшие примеры изображений этого мотива относятся к буддистской иконографии и найдены на фресках китайского монастыря Дуньхуан. Они украшали центры потолков семнадцати пещер этого комплекса, созданных в эпоху династий Суй (581–618) и Тан (618–907). Этот мотив, помещенный в центр лотоса, венчал всю систему росписей храма, что перекликалось с сансарой и символизировало бессмертие, бесконечность, цикличность и реинкарнацию души, а образованный ушами треугольник –  триединство неба, земли и человека. Торгово-экономический взаимообмен и Великий шелковый путь, который шел через Дуньхуан, способствовал межкультурным связям, в результате чего мотив трех зайцев в круге переместился в искусство других религиозно-философских культур, таких как ислам (солярная символика), христианство (семантика Троицы) и иудаизм. В еврейское искусство данный мотив пришел из западноевропейской традиции в XVII в. и широко использовался, в том числе в росписях синагог. В ряде случаев его также помещали в центр свода как верховный символ, что пересекалось с китайской традицией и отличалось от ислама (декоративно-прикладное искусство) и католицизма (резной декор на фасадах). Образ зайца в иудаизме связывался с богобоязненностью, благочестием и проворностью в служении Всевышнему, а сами зайцы символизировали евреев, гонимых в Европе. Мотив трех зайцев в круге олицетворял трех Праотцов, библейских патриархов Авраама, Ицхака и Якова, а также движение евреев к мессианскому времени. Преемственность культурных традиций способствовала транспонированию этого мотива из визуального словаря одной конфессии в другую. Сравнение столь отдаленных во времени и пространстве культур, как буддизм и иудаизм, позволяет понять механизмы адаптации общего символа к особенностям их вероучений и традиций, увидеть их смыслы в новом свете.